Собственный завод — Тверской лакокрасочный — Алексей Комиссаров построил пять лет назад, еще в своей прошлой, предпринимательской жизни. А ныне на службе государству он уже почти полгода занимается тем, что помогает другим запускать новые цеха и производства: в марте Минпромторг по итогам открытого конкурсного отбора назначил его директором Фонда развития промышленности.
О том, в чем состоит эта помощь и какова роль нового фонда в системе российских институтов развития, «Бизнес-журнал» и решил побеседовать с Алексеем Комиссаровым.
— Вы ощущаете себя «главным по импортозамещению»? А то чиновники Минпромторга в своих выступлениях в последнее время часто говорят, что в стране есть два основных инструмента по развитию импортозамещения — субсидирование процентных ставок по кредитам для предприятий и ваш Фонд развития промышленности.
— «Главный» по импортозамещению все-таки Денис Мантуров. (Улыбается.) Но то, что наш фонд должен взять на себя болью и очень важную часть работы на этом направлении, — это точно. Причем речь идет о поддержке не только финансовой, но также консультационной и информационной.
Одна из основных проблем российской промышленности, сильно обострившаяся после введения Западом санкций, — отсутствие длинных и недорогих денег на проекты по модернизации и расширению производства. И в этом смысле льготные кредиты Фонда развития промышленности со ставкой 5% годовых — предложение на рынке уникальное. Стоимость денег для заемщика оказывается ниже уровня фактической инфляции. А деньги на развитие предприятиям сейчас отчаянно нужны: импортозамещение — мероприятие дорогостоящее.
— Посчитано: на реализацию всех отраслевых планов импортозамещения требуется 2,5 трлн рублей. Вашему фонду выдали 20 млрд. Не мало?
— Никто и не ожидает, что государство возьмет и выложит всю эту сумму целиком. Это невозможно. Программа импортозамещения подразумевает использование разных источников, в том числе софинансирование со стороны самих предприятий и частные инвестиции. Бюджетные деньги, приходящие в реальный сектор экономики, должны иметь хорошее «плечо» и включать мультипликаторы в различных отраслях. Это достигается различными регуляторными и стимулирующими методами.
По условиям, наши займы должны закрывать потребность проекта в финансировании не более чем на 30–70% (в зависимости от программы), остальное заявители должны изыскать самостоятельно. В нашем случае «плечо» выглядит так: фонд одобрил предоставление льготных кредитов на 6,5 млрд рублей, при этом общий объем инвестиций в эти проекты превышает 21 млрд. То есть получается примерно один к трем. В реальности «плечо», наверное, даже больше — если смотреть на всю отрасль и учитывать эффекты, которые возникают в цепочке поставщиков при запуске новых производств.
Наша цель до конца этого года — прокредитовать промышленность на 20 млрд рублей.
— Выходит, «гуляете на все»?
— В дальнейшем мы рассчитываем на дополнительные поступления в фонд из бюджета, и я уверен, что вопрос будет решен положительно. А вот объем, видимо, будет зависеть во многом от нашей работы — состава, качества и успехов проектов, которые мы финансируем.
— Не возникает соблазна сосредоточиться на больших и амбициозных проектах? Выдать пару–тройку крупных кредитов — и выполнить годовой план…
— Гигантоманией мы как раз не страдаем. Сумма займа по основным программам у нас находится в пределах от 50 до 500 млн рублей. Заявители в среднем запрашивают около 300 млн. В целом мы стараемся больше поддерживать именно средний производственный бизнес, потому что, с моей точки зрения, он гораздо сильнее нуждается в финансовой поддержке, нежели крупный. У среднего бизнеса много проектов, требующих не таких уж больших сумм (100–200 млн рублей) — и при этом способных дать заметный экономический эффект. Так что ищем не гигантские, а хорошие проекты.
— Льготный кредит — это ведь не значит, что он беззалоговый?
— Да, мы требуем обеспечения — в виде объектов недвижимости, ценных бумаг, банковской гарантии или иного поручительства. Но и здесь пытаемся найти правильный баланс: с одной стороны, нам важно обеспечить сохранность средств, с другой — понятно, что мы институт развития — а значит, должны помогать в том числе тем, кто собирается реализовать важный для страны проект, но не в состоянии получить «рыночные» деньги от других структур.
Как бывший предприниматель я прекрасно понимаю сложности, которые могут возникать у предприятия с предоставлением залога. Но мы кое-что придумали: у фонда есть соглашение с Агентством кредитных гарантий (оно недавно преобразовано в корпорацию по развитию МСП). По этому соглашению наши заемщики могут получить гарантию на льготных условиях — под 1,25% годовых (это меньше, чем стоимость любой банковской гарантии). Правда, не на всю сумму кредита, а до 50%. И это правильно. Потому что бизнес тоже должен нести финансовую ответственность за реализуемые проекты.
— Наверное, от заявителей у вас нет отбоя. Много отсеиваете?
— Фонд фактически начал работать в апреле. На сегодня поступило более 1,1 тыс. заявок. Ситуация с отсевом вполне стандартна для любого фонда: бóльшая часть заявок (около семисот) оказалась не отвечающей нашему мандату и не прошла самого первого фильтра — экспресс-оценки резюме проекта, когда проверяется соответствие формальным требованиям в части сумм, целей, направления деятельности. 260 заявок прошли первый фильтр и сейчас готовят пакет документов для комплексной экспертизы, состоящей из нескольких этапов — научно-технологического, производственного, правового, финансового. Еще 70 проектов уже как раз на этой стадии рассмотрения. Финальный этап — вынесение на экспертный совет, который у нас весьма серьезный и состоит из представителей бизнеса, деловых общественных организаций («Опоры России» и «Деловой России») и финансистов — уровня вице-президентов банков. Тут статистика пока такая: из 32 вынесенных на совет заявок одобрено 21.
Важно понимать, что мы занимаемся не только финансовой поддержкой. Мы создали «единое окно» — консультационный центр по мерам государственной поддержки промышленных предприятий…
— Видимо, поддержка промышленности в нашей стране стала столь «многоканальной», что промышленники уже путаются?
— Программ действительно много, и раньше, чтобы узнать о них, приходилось ходить по разным кабинетам. Сейчас мы начали выполнять функцию «оператора» по мерам поддержки Минпромторга (и не только). Теперь полную информацию можно получить у наших консультантов.
И это важно опять-таки именно для промышленных предприятий среднего размера. Очень немногие из них внимательно следят за тем, что происходит в кабинетах и департаментах различных министерств. Часто они не вполне понимают, на что могли бы претендовать. Вот крупные игроки — те, как правило, прекрасно осведомлены обо всех значимых программах и преференциях и активно ими пользуются.
Кстати, хочу рассказать деловому сообществу о новых возможностях, которые появляются в связи со вступлением в силу в начале июля федерального закона «О промышленной политике». В российскую практику вводится «специальный инвестиционный контракт». Вещь довольно революционная. Смысл ее в том, что бизнес и власть могут заключить соглашение на срок до 10 лет, по которому инвестор получает гарантии неухудшения условий ведения бизнеса, включая неизменность налоговых ставок для создаваемого предприятия. Как бы ни поменялось законодательство в стране, предприниматель будет работать по зафиксированным контрактом правилам. В свою очередь, он берет на себя обязательства по размеру инвестиций, запуску производства, созданию рабочих мест и так далее. Типовые формы соглашения недавно были разработаны и утверждены постановлением правительств. Оператор специнвестконтрактов — наш фонд. То есть мы берем на себя функцию мостика между государством и предпринимателем. Интерес к таким контрактам, несмотря на их новизну, уже есть. Уверен, что несколько будет подписано до конца года.
— Будет ли фонд действовать проактивно? Например, выявлять «пропущенные звенья» в производственных цепочках и прицельно искать проекты, закрывающие «пробел».
— Мы думаем об этом. Проблема пропущенных технологических звеньев, когда где-нибудь в середине цепочки возникает импортный продукт, без которого не обойтись, существует во многих российских отраслях. Поэтому мы собираемся поддерживать истории, где импортозамещение будет, что называется, «от и до». Но мы все-таки фонд и можем только рассказывать о таких пропущенных звеньях и обещать поддержку. Придумывать, как именно построить там финансово устойчивый бизнес, — дело предпринимателей.
— Вы сами «родом из промышленности». Объясните, почему она у нас так сильно зависит от западных промтехнологий и оборудования?
— Знаете, как я строил свой завод? Это как любимый ребенок. Мы объездили несколько десятков лакокрасочных производств по всему миру, выбирали лучшие технологические линии, приглашали известных специалистов, которые запустили нам все процессы. В России мы тогда не нашли ни одной «няньки» (инжиниринговой компании), которой могли бы доверить своего «ребенка».
Я думаю, это две главные беды российской промышленности — дефицит компетенций в инжиниринге и промдизайне. В России есть много интересных передовых разработок. Но большинство из них существует в качестве лабораторных, а не промышленных технологий. Они не выстраиваются в единую производственную технологическую линию «под ключ», которая нужна промышленности. А за создание такого продукта как раз и отвечает инжиниринг. Его отсутствие — очень масштабная проблема.
— Что с этим делать?
— Поддерживать в стране компании, которые создают технологии для промышленности, разрабатывают оборудование, интегрируют его в промышленные линии, монтируют. Это «инфраструктура» любой индустрии. У нашего фонда есть специальная программа по кредитованию консорциумов предприятий и инжиниринговых центров. И весьма симптоматично, что ни одной заявки, которая смогла бы пройти первый фильтр отбора, по этой программе пока нет — к моему великому сожалению. Но я очень надеюсь, что таковые будут.
— Будучи предпринимателем, вы сами пользовались господдержкой?
— Нет, не пользовался. Когда ушел во власть, отдал, как и полагается, свои активы в доверительное управление. Ни раньше, ни сейчас завод не получал никакой поддержки, субсидий или госзаказов.
Я вообще считаю, что мер поддержки должно быть в меру: это не очень конкурентная история, когда какой-то бизнес привыкает развиваться только за счет государственных вливаний, программ, преференций. Ему можно помочь встать на ноги, придать дополнительный импульс. Но научиться ходить бизнес должен сам.
—
Беседовал Дмитрий Денисов
Алексей Комиссаров
Родился в 1969 году.
Образование:
МАДИ
Kingston University (МВА)
Бизнес-карьера:
1993 — основал компанию «Авторемонтные системы» (оптовая торговля автомобильными деталями, узлами и принадлежностями, компьютерный подбор автомобильной краски).
2010 — запустил Тверской лакокрасочный завод.
2010 — «Предприниматель года» по версии
Ernst & Young.
Карьера во власти:
2011-2014 — руководитель департамента науки, промышленной политики и предпринимательства города Москвы, министр правительства Москвы.
С марта 2015 года — директор Фонда развития промышленности.
Фонд развития промышленности
Создан в 2014 году на основании распоряжения премьер‑министра Дмитрия Медведева
(от 28.08.2014) на базе существовавшего с 1991 года Российского фонда технологического развития. В процессе реорганизации фонд был передан из ведения Минобрнауки в ведение Минпромторга, а его мандат серьезно пересмотрен.
Размер фонда на начальном этапе — 20 млрд рублей.
Основная задача — предоставление льготного финансирования на возвратных условиях промышленным предприятиям.
Целевое назначение предоставляемых займов:
— разработка нового продукта или технологии;
— приобретение оборудования;
— инжиниринговые услуги;
— разработка технико-экономического обоснования для новых производств;
— приобретение прав на результаты интеллектуальной деятельности
(только у российских правообладателей).
Новые комментарии: